Евпатория осталась в руках союзников, но с тех пор ни о какой активности со стороны корпуса Омер-паши ничего не было слышно. Боясь нового нападения русских, он словно крот зарылся в земляные укрепления вокруг города, стянув в него все турецкие экспедиционные силы ранее находившихся под Севастополем, общая численность которого достигла тридцати тысяч человек.
Согласно данным разведки, отойдя от стресса после "блистательной" победы, Омер-паша завалил султана прошениями направить его на Кавказ, клятвенно обещая монарху полностью прогнать русских с Кавказа.
- Что же, хвастун Омер, Бог любит троицу. Встретимся с тобой еще раз и там посмотрим, каков ты в деле - подумал про себя император и, откинувшись на жесткую спинку походного стула своего скромного кабинета, задумался. В затылке у Николая что-то непрерывно тонко и противно звенело, но постарался позабыть об этом, пытаясь полностью сосредоточиться на выборе генеральской кандидатуры.
С самого начала у царя было очень сильное желание послать в Персию фельдмаршала Паскевича, который в прошлой войне воевал в этих местах и стяжал лавры победителя. Однако после трезвого размышления, император категорически отвел кандидатуру престарелого Паскевича, на которого у него были свои планы.
Николаю был нужен энергичный, проверенный боевым делом человек, который не только мог хорошо выполнять возложенную на него миссию, но и был весьма инициативным человеком, который в случае необходимости мог самостоятельно принять важное решение. Кроме этого, этот человек должен был хорошо знать специфические особенности Востока, его многочисленные дипломатические нюансы, от знания и соблюдения которых во многом зависел успех всего дела.
Не желая перекладывать столь ответственное решение на чужие плечи, Николай стал неторопливо перебирать в своей памяти одного генерала за другим, и при этом аккуратно выписывая на листок бумаги фамилию очередного кандидата на поездку в Персию.
После тщательного размышления, взвешивания всех за и против, государь либо вычеркивал человека из своего списка, либо оставлял, ставя против фамилии только одному ему понятные знаки или слова, характеризующие этого соискателя.
По прошествию времени число кандидатов сначала сократилось до восьми, затем до пяти, потом до трех и, в конце концов, единственным не вычеркнутым из императорского списка человеком оказался генерал-майор Евдокимов.
Отложив в сторону перо, царь остался довольным проделанной работой. Евдокимов действительно не только хорошо понимал и ориентировался во всех восточных нюансах, но и умело использовал их для достижения нужного результата.
Так, желая уменьшить сторонников воинственного горца Шамиля, Евдокимов действовал не угрозами и запугиванием, а самым откровенным подкупом горской знати, чьи воины и составляли главную основу воинства непримиримого имама.
Хорошо зная психологию горцев, Евдокимов всегда вел разговоры с приглашенными к нему вождями исключительно с глазу на глаз, что очень способствовало дальнейшему успеху в переговорах. Умело, играя на человеческой жадности, Евдокимов с почтением предлагал горцу большую сумму золота в обмен на мир с русскими. Если гордый вождь отказывался, то Евдокимов немедленно удваивал предложенную сумму и, если следовал повторный отказ, добавлял ещё и ещё. В конце концов, торжествовало правило, гласившее, что у каждого человека есть своя цена. Горец брал деньги и переставал поддерживать Шамиля.
Не продавались Евдокимову лишь только религиозные фанатики и горцы, связанные с Шамилем кровными узами братства, но их было значительное меньшинство. Так, благодаря мудрой политике знающего человека, в самый важный момент, ради которого британские эмиссары, собственно говоря, и вскормили имама, он остался без войска и не смог внести существенных изменений в расстановке сил на Кавказе.
Подняв по указке турецкого султана восстание в тылу русских войск, имам двинулся на Тифлис, но был остановлен силами местного гарнизона и грузинской милицией. Для подавления восстания не потребовалось снимать дополнительные силы из числа соединений кавказского корпуса, противостоящего Анатолийской армии врага, стоящей вдоль русско-турецкой границе.
Когда Николай объявил о своем решении послать в Персию генерала Евдокимова, это решение вызвало среди русского генералитета не столько удивление, сколько скрытое неудовольствие и зависть.
- Неужели, государь, среди нас не нашлось более опытного и грамотного генерала, чем генерал-майор Евдокимов? Неужели он более люб тебе, чем прочие наши генералы, выше его чином и знатностью, - недоумевали военные советники царя, в тайне надеясь добиться отмены его решения, но Николай был тверд.
- Знатность еще никогда не заменяла наличие ума, а что касается наград и чинов то, как раз за этим я его и посылаю к шаху. Справится, награжу по-царски, опростоволоситься прогоню прочь и признаю вашу правоту. Такова моя царская воля.
Именно с таким формуляром и был отправлен в далекий Тегеран генерал Евдокимов дальнейшее продвижение, которого вверх, теперь полностью зависело от него самого.
Глава II. В тиши имперских кабинетов /продолжение./
На момент утреннего доклада у австрийского министра иностранных дел Карла Фердинанда фон Буоля были самые скверные новости для своего императора Франца Иосифа. Сообщения от австрийского посла в Париже, поступавшие в Вену в течение трех недель порождали в душе министра сильную тревогу и сомнения.
Добившись путем шантажа и ультиматума присоединения Австрии к союзу Франции и Англии против России в декабре прошлого года, французский император Наполеон III продолжал демонстративно выказывать неуважение к Срединной империи. Поставив во главу угла идею возрождения новой французской империи, молодой правитель стремился на деле доказать, что он полноправный приемник своего великого дяди.
Умело эксплуатируя образ первого императора в памяти французов, он так строил свои действия, чтобы они совпадали со знаменательными датами великого предшественника. Так свой переворот, приведший его к императорской власти, он сознательно приурочил к знаменитому Аустерлицкому сражению. Скрывая свои истинные цели- укрепление личной власти в стране- император провозгласил объявление войны русским как своеобразный реванш за поражение 1812 года, что нашло широкий отклик в сердцах многих простых французов.
В отношении Австрии Наполеон III занимал в точности туже позицию, что и Бонапарт, видя в Вене только временного союзника для исполнения своих главных целей. Кроме того, французский император не раз открыто заявлял, что считает своим священным долгом наказать изменников, погубивших дело Первой империи. Наполеон сознательно не проводил уточнения, но все хорошо знали, что такими были Пруссия и Австрия, переметнувшиеся в стан противников после сокрушительного поражения французов в 1812 году.
Поддержав требование союзников по выводу русской армии из Дунайских княжеств, Австрия надеялась, что этот шаг сделает её полноправным партнером в новом антирусском союзе, но она жестоко просчиталась. Луи Бонапарт имел хорошую память и с самого начала не собирался хоть в чем-то потакать двурушным австрийцам.
Будучи довольно опытным политиком, он хорошо понимал, что австрийцы, постоянно лавирующие между Парижем, Лондоном, Берлином и Петербургом держаться на плаву исключительно за счет противоречий между соседями, которые, до поры до времени, не только сохраняют целостность австрийской империи, но ещё и позволяют кое-чем поживиться.
Поэтому в отношении Вены, Франция сразу заняла очень жесткую позицию, постоянно диктуя свои требования в ультимативной форме и при этом демонстративно позвякивая оружием. Возможно, Австрия и не поддалась бы на столь примитивный шантаж, но за спиной Наполеона стоял Лондон, а выступать сразу против двух столпов европейской политики, не имея за своей спиной хоть какого союзника, бравая Вена никак не могла. Боязно-с.
Неприятности для Вены начались сразу, как только русские покинули Валахию и Молдавию, а вместо них вошли австрийские войска. Едва это случилось, как французский монарх сразу объявил своему царственному брату Францу Иосифу, что видит Дунайские княжества исключительно, как часть Франции и не готов уступать их ни одной из континентальных держав.
В Вене слова основателя Второй империи произвели эффект разорвавшейся бомбы. Желая хоть как-то образумить зарвавшегося соседа, господин Буоль немедленно обратился за поддержкой в Лондон. Туманный Альбион остался глух к австрийским проблемам. У лорда Пальмерстона на Наполеона были свои далеко идущие планы, и ссориться с ним на данный момент английский премьер не собирался. Франция ещё не выполнила свою главную задачу по разрушению России и потому была более ценна для Британии, чем вечно лавирующая и интригующая Вена.
